Извините, всегда русская
Лекция, прочитанная мной в Шереметьевском дворце, о музе и подруге Достоевского Аполлинарии Сусловой. Ее принято представлять инфернальницей, развратницей, авантюристкой и мучительницей гения. Но вопрос, кто из этих двоих был более инфернален и кто кого мучал, право же, открыт. Я люблю Федора Михайловича как родного, он великий писатель, но не могу не отдать должное этой умной гордой и оклеветанной женщине; ее историческую репутацию формировали мужчины, которым она отказала, и женщины, которые видели в ней роковую соперницу.
Вот два ярких фрагмента из дневника Аполлинарии Прокофьевны, которыми она заинтересовала меня окончательно и бесповоротно.
1). Сегодня были у меня графиня Салиас и два господина. Графиня говорила о воспитании племянника, которого она отдает в школу в Швейцарии. Между прочим она сказала, что есть одно зло швейцарского воспитания, что дети делаются космополитами. Лугинин начал утверждать, что это очень хорошо, что космополитизм очень хорошая вещь; не все ли равно, что желать добра рус скому, что французу. Он сказал, что с большим бы удовольствием послужил бы Франции или Англии, но остается в России, потому что знает русские обычаи и русский язык, но с русскими ничего общего не имеет, ни с мужиком, ни с купцом, не верит его верованиям, не уважает его принципов. „Я гораздо более радуюсь парижским ассоциациям, чем..." Я не дослышала, или он не договорил. Я была взбешена, но молчала. Графиня тоже молчала. Вначале только она отстаивала немного патриотизм, но только со стороны привычки. Когда графиня заговорила о моем докторе, мне пришлось высказать некоторые мои мнения, противоположные им. Графиня мне с жаром возражала. Так вот каковы они! Нет, я не пойду с этими людьми. Я родилась в крестьянской семье, воспитывалась между народом до 15 лет и буду жить с мужиками, мне нет места в цивилизованном обществе. Я еду к мужикам и знаю, что они меня ничем не оскорбят.
2). Приходя нанимать здесь в Париже квартиру с мадам Огаревой, я встретила поляка, немолодой человек, который, слыша нас, говорящих по-русски, заговорил... Сегодня я его встречаю на лестнице и поклонилась ему, кажется, первая. Он очень радостно принял мое приветствие и повел меня знакомить со своей женой.
В небольшой комнате я встретила пожилую женщину.
При рекомендации я тотчас же почувствовала неловкость.
— Мадам,— заговорила я,— хоть я и русская...
— Но... либеральная,— сказал поляк.
— Я не разделяю мнений... — продолжала я.
— Муравьева — сказала за меня дама.— Вы не русская душой.
— Извините,— сказала я,— всегда русская.
И тут я почувствовала всю нелепость этого знакомства и поспешила повернуть разговор на другие предметы.